Анастасія Дєєва: цькування мене має свого режисера. І адекватна людина це зрозуміє

Назначение 24-летней Анастасии Деевой на должность замминистра МВД всколыхнуло украинское общество. 

Не только из-за ее молодости, откровенных фотографий, опубликованных в сети. 

На фоне увольнения Хатии Деканодзе, Михаила Саакашвили и ряда чиновников из его команды, назначение Насти выглядит как очередной симптом #зрады.

Тем не менее, Деева в МВД – человек неслучайный. 

Ее бывший шеф, экс-заместитель министра Эка Згуладзе, покинувшая должность в мае 2016 года, так характеризует девушку: «После шести месяцев работы в команде, я могла всецело на нее положиться и отправить ее саму на переговоры в посольство».

Эка Згуладзе рассказала УП, что после своего увольнения просила Настю Дееву не покидать министерство и остаться, так как она вела большинсвто проектов команды. 

«Она доводила до конкретного результата все, за что бралась», – комментирует Згуладзе. 

Для нее назначение Деевой – абсолютно логичный шаг министра Авакова. 

Хотя сама Згуладзе сомневается, что оно пойдет на пользу Анастасии.

«Какая бы не была политическая обстановка, фундамент реформы закладывают технические люди. А Настя – технический человек» ,– говорит Згуладзе. 

С Анастасией Деевой мы встречаемся поздно вечером, в одном из ресторанов Киева.

В больших круглых очках, почти без макияжа, она выглядит еще моложе своих 24-х. Держится уверенно, слушает внимательно, провокационных вопросов технично избегает.

– Как Эка Згуладзе отнеслась к твоему назначению? Поздравила тебя?

– Эка полностью поддержала меня.

Она была очень этому рада, поскольку заниматься донорской координацией я начала примерно два года назад, как раз под руководством Эки.

На протяжении двух лет мы с ней как раз занимались тем, что выстраивали отношения с донорами.

– Давай начнем с бэкграунда. Ты окончила престижный Кловский лицей. Где ты еще училась?

– Я окончила Кловский лицей в 2009-м.

Поступила в университет Тараса Шевченко на бюджет, бакалаврат окончила с отличием. Училась на философском факультете, занималась политологией. Я достаточно рано начала заниматься активной деятельностью, с 18 лет. Мне нужно было работать, зарабатывать, помогать семье, маме и сестре – в том числе и материально.

Я была интерном в Верховной Раде – в комитете по вопросам европейской интеграции, тогда его возглавлял Борис Тарасюк. После – я параллельно и училась, и работала.

Потом я поступила в магистратуру – тоже политология. Потом работала в Верховной Раде помощницей народного депутата Леонида Кожары.

– Что входило в твои обязанности?

– Я выполняла функцию переводчика, взаимодействовала с иностранными делегациями, помогала в подготовке документов.

– Потом у меня был опыт работы в Министерстве иностранных дел в секретариате министра.

Занималась примерно тем же: протокол, взаимодействие с иностранными делегациями, подготовка документов. У меня два свободных языка – английский и французский.

– Как ты поступила в Кловский лицей. Об этом учебном заведении ходят слухи, что поступить туда без протекции невозможно.

– Сама. Я попала туда сама.

Я занимала призовые места на олимпиадах, я всегда была зубрилкой.

Самое важное, что у меня есть – это skills, навыки и высокая обучаемость.

– Всех смутил 10-летний опыт работы в резюме. Вот в 15 лет ты чем занималась?

– Подрабатывала модератором на телешоу – это когда ты подаешь микрофон участникам программы.

– А как ты устроилась на работу в Верховную Раду?

– Я приняла участие во Всеукраинском конкурсе для студентов на интернатуру в аппарате Верховной Рады. Я тогда училась на втором курсе.

Мою анкету отобрали. Прошла отбор и собеседование.

А уже позже меня пригласили работать к народному депутату (Леониду Кожаре – УП). Там я тоже занималась международным сотрудничеством.

Потом, вместе со своим начальником перешла на работу в МИД.

МИД дал мне понимание того, что такое дипломатия с точки зрения процесса – как работают над международными документами, как разрабатываются программы, стратегии, что такое дипломатический этикет.

В 2013-м году, когда начался Майдан, я ушла в бизнес и развивалась как бизнес-менеджер в шведской компании, которая планировала выходить на украинский рынок.

– Твоего резюме, в котором были указаны госорганы, было достаточно, чтобы прийти на позицию бизнес-девелопера?

– Честно говоря, все началось с того, что компании нужен был переводчик – человек, который помог бы проводить переговоры. У меня есть язык, у меня есть навыки, которые я получила в МИДе.

Постепенно мне стали доверять сотрудничество с международными партнерами кампании, представителями бизнеса. То есть, процедуру проектной деятельности я начала потихоньку осваивать. Также были элементы определенной коммуникации, маркетинга.

Это была маленькая компания, но хороший опыт. Были постоянные командировки в Стокгольм. Но я вернулась. В Украине оставались моя мама, моя сестра, мои близкие и друзья. Я решила быть рядом. И работать.

–А что это за энергоэффективные технологии, с которыми шведская компания выходила на украинский рынок?

– Это «зеленая технология», которая позволяла сделать трубопроводы энергоэффективными. То есть, прочистить их органически до такой степени, чтобы потом в них не возвращалась накипь, если говорить очень просто.

Эта технология хорошо работает в Швеции, Финляндии, но как она реализована в Украине, сейчас, к сожалению, я не знаю. Я проработала там восемь месяцев. А в январе 2015-го мне позвонила Эка Згуладзе.

– Как она тебя нашла?

– Наверное, по рекомендации, но я так и не узнала – чьей, я же не могла задать такой вопрос своему начальнику. Мне просто поступил звонок.

8 января 2015-го года я пришла к ней на собеседование, 13-го января вышла на работу.

Я работала в проектном офисе поддержки реформы МВД с тех пор, когда я стала помощницей Эки Згуладзе, как раз по направлению координации международных доноров и организаций. В этой команде я прошла хорошую школу.

– Когда Эка позвала тебя в свою команду, какие она ставила перед тобой задачи?

– Как раз задачи координации с международными организациями, донорами, посольствами и международными партнерами.

Нашей ключевой задачей является подготовка проектных заявок и контроль за реализацией проектов, которые помогают двигаться реформе.

– То есть, ты фактически ищешь доноров для реализации проектов, из которых состоит реформа МВД?

– Я выступаю как мост между донорской группой и МВД.

В мою компетенцию входит разработка и поддержка проекта от начала и до конца, до отчетности. То есть, от начала переговоров до финального финансового отчета.

Это означает, что я должна гарантировать прозрачность, эффективность и отчет реализации проекта.

– Можно сказать, что, по сути, архитектором реформы МВД была команда Эки Згудадзе?

– Архитектором реформы была команда, которую создал министр Аваков, и в которую он пригласил Эку Згуладзе в качестве ключевого партнера.

– Насколько большой был офис у Эки?

– Офис был небольшой. Но очень эффективный. Мы работали много, очень много и радовались этому объему работы и тому, что делаем..

– Какими проектами ты занималась?

– Сначала это была, конечно же, патрульная полиция.

Если привести конкретный пример, то я занималась всем – от привлечения и получения униформы для патрульной полиции, заканчивая организацией тренингов для подразделения.

– Я занималась всеми донорскими проектами. От  – патрульной полиции, до тренингов спецподразделений КОРД, Сервисных Центров, ГСЧС, новаций в Миграционной службе…

– Сейчас такой интересный процесс. Глава Нацполиции Хатия Деканоидзе ушла и создается впечатление, что как раз из-за того, что реформа не движется, с другой стороны – твое назначение. И то и другое – вызов обществу и выглядит полнейшей #зрадой.

– Четко и однозначно: мое назначение и отставка Хатии Деканоидзе никак не связаны.

Технический, по сути, замминистра, который занимается узким направлением взаимодействия с иностранными партнерами – как раз и говорит, что реформа набирает обороты, и статуса помощника министра уже не хватает для эффективной работы по всем направлениям!

Вызов? Может быть!  Но никак не зрада. Особенно в нашей команде.

– Кем и как контролируется донорская помощь?

– Донорская помощь – это сейчас большая особенность министерства внутренних дел.

Министерство переходит, и уже практически перешло, на проектный подход. Что значит проектный подход?

Это значит, что мы не расписываем бюджет по графам, а ищем донора под каждый компонент, чтобы обеспечить финансирование цельного проекта.

И ты должен обеспечить, чтобы предоставляемая помощь действительно пошла в работу и привела к результату.

Например, когда нам впервые передали форму патрульных полицейских, в Украину не зашла ни одна копейка «живых денег», ни одна копейка не была взята из украинского государственного бюджета.

И мы гарантировали, что все 15 тысяч патрульных полицейских будут одеты в новую форму. И сумели подтвердить в донорском отчете, что каждый комплект формы имеет своего получателя.

ТО, ЧТО СЛУЧИЛОСЬ – ЭТО ЖЕСТОКАЯ ТРАВЛЯ, КОТОРУЮ НЕ ЗАСЛУЖИВАЕТ НИ ОДИН ЧЕЛОВЕК

–То есть ты, считаешь, что случайно стала ньюзмейкером последней недели?

– Нет, конечно! Я стала самым молодым заместителем министра в истории Украины – конечно, я знала, что будет повышенное внимание, критика и пристрастные комментарии.

Но я не ожидала такой грязной травли.

Эта травля, которая имеет своего режиссера, и каждый адекватный человек это поймет. Увы, это реалии нашей политики.

–Как думаешь, кто режиссер?

–Я не знаю, кто режиссер. Я не задавала себе этот вопрос.

–Что из опубликованной о тебе информации – фейк? Это не твои фотографии?

–Я не буду скрывать, часть – это старые личные фотографии, которые были в каких-то архивах, не моих.

Часть – возмутительный фейк, не хочу комментировать.

Это то, что причиняет боль моим родным. Я не знаю, когда эта боль сможет пройти, и когда им станет легче. Но мы с мужем, который поддерживает меня, будем отстаивать нашу честь в суде.

Самое важное во всей этой истории заключается в следующем: я никогда в жизни не получала тысячи писем, звонков, сообщений с поддержкой со всего мира.

Знаешь, это показывает, что есть люди, которые готовы к изменениям, к новому… Мне не нравится слово «поколение», но которые готовы к этой технократической функции, которые готовы к тому, чтобы профессионалы занимались своим делом.

– Да, наше общество любит какие-то простые решения. И очень сложно поверить, что девушка в 24 года может стать замминистра. Сейчас «социальные лифты» работают с очень непонятной логикой. Тебе так не кажется?

– Если для организации качественной донорской помощи нужен целевой замминистра, а специалисту, который владеет этим алгоритмом всего 24 – значит, это будет молодой целевой замминистра. Для меня это очень ответственно, но я должна справиться.

– Эка была публичным спикером своей проектной команды. Ты была долгое время в тени. Поэтому когда ты говоришь «много проектов», то для меня это ничего не означает, кроме слов. Можешь сказать конкретнее?

– Очень важный момент, когда партнеры знают человека, с которым они работают. Для меня это сейчас целевое направление, министр мне делегировал именно это. А публичной я непременно стану чуть позже, когда каждый сможет убедиться в моей эффективности.

Поэтому, по сути, мое назначение – это не просто какие-то особые таланты или я понравилась кому-то свыше. Это функция, это лицо, это доверие доноров.

– Все эти проекты похожи, прости, на пиар-активности. Потому что они мало меняют саму систему. Человеку с онкологией, наверное, можно проводить и полезные процедуры, но у нас настолько искажена система, что хочется больше понимать системные изменения, которых, к сожалению, нет.

– Что такое системные изменения? Разве создание Национальной полиции вместо старой совковой милиции – это не изменение системы? Да, не так быстро, да, в условиях огромного кадрового голода, в условиях войны – но это самое огромное системное изменение, которое сегодня в Украине происходит!

– Проблема в том, что между «быть» и «казаться» мы очень часто выбираем казаться, а не быть. Потому что если бы в МВД реально проводились серьезные реформы, выковыривались из системы коррупционеры, то общество не могло бы этого не заметить.

– Разве доверие к полиции, которые выросло до 46 процентов – это не «быть»?  Разве новая патрульная полиция, вышедшая к людям – это не «быть»? И таких примеров – масса!

– Как ты  все-таки относишься к коррупции, которая есть в системе?

– Я за то, чтобы система была без коррупции.

В патрульной полиции мы действительно достигли максимального результата, создали новый орган с новыми ценностями.

Но полиция – это не только 15 тысяч патрульных. Это более 130 тысяч сотрудников, которые должны пройти свой процесс. Это и переаттестация, переобучение.

Моя роль – найти деньги, чтобы одеть, обучить, найти доноров, которые разработают правильную программу, найти оборудование. Каждый такой шаг помогает двигать реформу вперед и очищать систему.

– Твоя логика такая: создавая новый орган с новыми правилами игры, постепенно реформировать криминальный блок. Интересно твое мнение о динамике реформы МВД?

– На любой процесс нужно время. И министр, и многие часто повторяют одно ключевое правило, оно очень важное – новых людей с других планет не возьмешь.

В патрульную полицию была возможность взять новых людей.

В подразделения специфические, где действительно нужен опыт работы и знание оперативной деятельности – этих людей нельзя взять просто с улицы.

Эти люди должны либо вырасти, либо они должны пройти через сито, чтобы быть готовыми к новым правилам.

Я абсолютно искренне сейчас говорю, что я верю в каждый проект, которым занимаюсь. Я очень верю в полицию, и поэтому я делаю все возможное, чтобы привлекать, помогать и допускать.

– Но ты привлекаешь донорские деньги на все эти блоки, в том числе, на криминальный…

– Да.

–То есть, фактически ты занимаешься криминальным блоком. Ты понимаешь, на что ты привлекаешь деньги?

– Да, я привлекаю деньги для обучения и оснащения офицеров Национальной полиции.

– Криминальный блок МВД сейчас возглавляет Вадим Троян? Как ты к нему относишься?

– Он – мой коллега. Я знаю, что он – профессионал, что он воевал с оккупантами с первых дней АТО.

– Как ты себе объясняешь свою мотивацию?

– Мое время и моя отдача, мои навыки – это моя возможность сделать что-то для моей страны. Этот шанс для меня бесценен.

Я не боюсь показаться сейчас банальной. Но, правда, очень хочу, чтобы эти проекты шли вперед. Потому что когда проекты идут вперед, реформа не откатывается назад. Сейчас самое страшное – это откатиться назад.

– Общество спрашивает – где реформы? Ты отвечаешь: «мы делаем». Ты не боишься, что твоей команды и тебя может просто не хватить количественно, чтобы довести этот процесс до заметных результатов не только, например, в силовом блоке?

Сейчас мы выстраиваем стратегию из маленьких шагов…

И только от того, как каждый выполняет свою функцию, мы продвигаемся вперед. Я не могу гарантировать качество и скорость изменений, я могу гарантировать только то направление, за которое я взялась.

–— Ты сказала, что привлекла много донорской помощи. Можешь назвать суммы?

– Могу. Но это не совсем тактично по отношению к донорам – называть суммы без их разрешения.

– Как делится участие между донорами? За что платят американцы, за что – европейцы?

– По-разному. Этот пирог может делиться в зависимости от проекта.

Возьмем, допустим, сервисные центры. Есть часть государственных средств. Есть часть, которую нам закрывают доноры – обычно это техника, оборудование и обучение. Нам неважно, что это за деньги. Нам важен список потребностей и на этот список донор говорит: «Мы можем».

Начинается проектная заявка, спецификация, технические переговоры, вторые переговоры для того, чтобы решить логистические вопросы, как, когда, строится таймлайн, строится очень четкий пошаговый план действий.

Один донор, второй донор, третий донор – в итоге готовый проект.

– Во сколько нам обошлась патрульная полиция?

– Давай я назову по донорам. Ключевыми донорами были Америка и Япония, Канада, Евросоюз. Также на разных этапах подключалось посольство Австралии. Одни помогали оборудованием, другие – тренингами. А ключевые суммы все же – выделяет государственный бюджет Украины.

– Как твои родные отнеслись к тому, что тебе предложили должность замминистра?

– Я согласилась потому, что мой статус позволит еще более эффективно реализовывать процесс. Потому что это – определенная оптимизация министерства.

– Всех и всегда волнует коррупция. Не являешься ли ты красивой ширмой для нее?

– Если бы я хотя бы подумала, заподозрила или видела нечто подобное у нас в министерстве, – я бы никогда не согласилась.

У меня нет никаких интересов коррупционного характера.

Мой единственный интерес – это эффективность реализации реформы.

Сейчас я буду полностью отвечать за всю координацию международной помощи в Украине и реализацию проектов и программ реформ, которые у нас есть.

Мои слова подтверждаются действиями, если ты поговоришь с американским посольством, ты узнаешь, как качественно изменилась грантовая работа с министерством, мы не нарушаем обязательств, сроков и даем четкий результат. Доноры – это наш внешний контролер. И, поверь, очень дотошный!

– Где ты себя видишь через пять лет?

– Сейчас мне больно. Думала даже над созданием международного фонда против буллинга.

Но если серьезно…. Я больше себя чувствую в организационной системе, будь то государство или бизнес. И в счастливой и богатой стране.

Анастасия Рингис, УП