Больным не хватает кислорода, а медики бегут за границу. Врач откровенно рассказала об атаке COVID-19 в Черновцах

На врача-инфекциониста Черновицкой областной больницы Ольгу Кобевко заявление в полицию подала заместитель губернатора, отвечающая за медицину, Наталья Гусак. Это случилось после того, как врач показала, что происходит в больнице, где лечат людей с коронавирусом, рассказала, что тут катастрофически не хватает кислорода, и пациенты вынуждены даже приезжать со своими баллонами.

Это вызвало возмущение чиновницы, и она потребовала, чтобы врач ответила за свои слова. Ольга Кобевко с самого начала пандемии в соцсетях открыто рассказывает о том, что на самом деле творится в больнице, и ее слова часто противоречат отчетам чиновников о ситуации с коронавирусом в области.

О том, почему в областной больнице нет в достаточном количестве кислорода, не хватает лекарств и даже нет горячей воды, OBOZREVATEL говорил с Ольгой Кобевко.

– Ольга, на вас в полицию написала заявление заместитель губернатора по здравоохранению Наталья Гусак. Почему она так сделала и что было на первой встрече с правоохранителями?

– Я с января пишу посты в соцсетях про коронавирус. Потому что с самого начала для меня это представляет профессиональный интерес. После того как коронавирус стал распространяться в Европе, пошел на Италию, я поняла, что в любом случае он придет и в Украину. И начала писать о потребностях медицины у нас в Украине, чтобы мы могли подготовиться к встрече с коронавирусом.

Наталью Гусак я знала и раньше, мы с ней были знакомы по общественной деятельности, она стала чиновницей, возглавила здравоохранение в области. Я пригласила ее к себе в отделение, показала, какие у нас проблемы. Она пришла, кажется, 6 февраля, я ей все показала, где и что нам нужно сделать, где нам нужен кислород и сколько. Она посмотрела и ушла. Потом к нам приезжал замсекретаря СНБО, который тоже побывал в инфекционном отделении. Он был очень удивлен такими условиями. Каждый день я обращалась и к Гусак, и к губернатору с тем, что у нас есть серьезные проблемы в больнице и нужно их решать.

Дошло до того, что я постоянно говорила о кислороде. Потому что его действительно недостаточно. У нас было много журналистов, они видели, что происходит, что у нас пациенты остаются на кислородных подушках, потому что кислорода не хватает. До сегодняшнего дня у нас оставалось всего 4 точки стационарно подведенного кислорода. Это на 100 больных!

Однако в отчетах в Киев , а затем в СМИ подавалась искаженная информация. Например, о причинах смерти людей. Писали, что в области умерло 5 человек, и они умирали не от коронавируса, а от сопутствующих заболеваний. Но мы видели, что люди умирали от дыхательной недостаточности, от удушья. И я стала об этом говорить. Потому что искаженная информация приведет потом к необратимым последствиям. Люди не будут воспринимать правду. Если врать сначала, то потом люди не будут обращать внимания на просьбы носить маски.

Я постоянно об этом говорила, все время напоминала про кислород, потому что люди задыхались. А у нас не было возможности обеспечить больных.

Когда уже пошел 8 месяц с начала пандемии, я снова сделала пост в соцсетях. Я сняла видео о том, каким было дежурство. К нам поступило два человека, для которых уже не было кислорода. .

И когда была госпитализирована еще женщина, я села и говорю: «Боже, я просто не знаю куда вас положить, у меня нет кислорода, я не знаю, что делать. Из дома женщина приехала с кислородным баллоном, ночь пробыла, потом ей еще привезли баллон. Позже одну пациентку забрали в реанимацию и освободилась кислородная точка, мы эту пациентку туда подключили. Я об этом рассказала в соцсетях.

И здесь пошла агрессия со стороны областной администрации. Потому что получается, что на Буковине за 8 месяцев ничего не сделали, чтобы пациенты могли хотя бы не думать о кислороде. Больные постоянно покупают лекарства. Большую часть лекарств пациенты обеспечивают за свой счет. И уже дошло до того, что больные начали использовать свой кислород. Это страшно.

Кстати, про недостаток кислород я начала говорить еще в 2016 году, когда на нас шла волна свиного гриппа. Я была в департаменте и уже тогда требовала кислород. Но это проигнорировали.

И Гусак решила написать на меня заявление в полицию. Заявление звучит так: необходимо разобраться, кто заставил людей принести этот баллон в отделение, он якобы опасен для окружающих.

И второй вопрос – привлечь меня к ответственности, дать оценку моим словам, которые я распространила в соцсетях. Потому что, по ее мнению, это вранье, так как на то время пациентам хватало кислорода.

На самом деле у нас на сегодня (10 ноября. — Авт.) недостаток кислорода для всех пациентов. У нас кто-то на концентраторе, кто-то на кислородной подушке. И мы все время меняем пациентов Наши пациенты даже делились концентраторами. Но меня обвиняют в том, что я говорю неправду.

Однако заявление есть, и я как законопослушная гражданка Украины дала свои пояснения. Вопрос в том: то ли привлечь меня к ответственности, то ли дать оценку бездеятельности власти.

– Что было на первой встрече в полиции?

– Меня ознакомили с этим заявлением. Я сказала, что готова давать пояснения, мне надо их подготовить и подумать, как мы дальше будем с вами сотрудничать.

Когда я начинала рассказывать о ситуации в соцсетях, то в июне уже почувствовала агрессию со стороны администрации. Тогда мне писали много юристов, они говорили, что рано или поздно наступит момент, когда обладминистрация начнет нападение. И они готовы мне помочь. И этот день наступил, пришла полиция, теперь я буду с юристами советоваться и потом работать с полицией.

– А какова сейчас ситуация с кислородом в областной больнице? Заработала ли установка, проложили ли уже трассу в медучреждение, провели ли все это в палаты?

– Трасса уже проложена. Но там было указание президента до конца октября подготовить кислородные точки на 80% от наличия мест в больнице. Но на сегодня у нас нет 80%. То есть проложенные трубы есть, а оборудования нет, поэтому не все кислородные точки в палатах подключены. И станция должна была заработать 3 ноября, но я делала пост уже 6 ноября, еще не было кислорода. И у меня есть видео, что трубы только прокладывают.

Обладминистрация отчиталась 3 ноября, что установлена станция и проведено столько-то точек. Но на самом деле они не подключены. В одном отделении 100 людей, и 30% из них минимум требуют кислорода.

Постоянное вранье со стороны чиновников вредит. Люди это все слышат и видят. Когда я буду призывать объединиться, вместе пережить карантин, люди не будут доверять. Это навредит всем – и медикам, и пациентам.

– Кроме кислорода, какие еще проблемы есть в вашей больнице?

– Про горячую воду в больнице даже речь не идет. У нас никогда ее не было и нет. Хотя в 2009 году после первого страшного гриппа нам выделяли большие деньги для оснащения инфекционного и реанимационного отделения. Но в течение 11 лет никто не обращал на это внимания. По моим обращения фасад ремонтировали, еще что-то делали. А такие вещи, как опасно висящие розетки, никто не ремонтировал.

Я еще работаю волонтерам АТО. Так вот в начале пандемии знакомые волонтеры пришли на помощь, помогли со средствами защиты, с кислородными подушками, с питанием. Капеллан подарил нам стиральную машинку, которой отродясь в нашем отделении не было. У нас нет ни душа, ни душевых кабин, больным негде помыться.

– В каких условиях приходится работать медикам, медсестрам?

– Медиков очень не хватает. Во-первых, они болеют. Во-вторых, есть те, кто хочет увольняться или уже уволился. Многие уезжают за границу. Потому что люди с опытом лечения коронавируса очень ценятся там. Даже у меня есть два таких приглашения.

Что касается оплаты труда, то да, она есть, как написано в законе, до 300%. Но надо понимать, что все начисления проводятся от оклада. А наивысший оклад, который можно иметь в этом отделении, это 5051 грн. Вот и считайте, получается 15 тысяч, но нужно вычесть отсюда 22% налогов.

Мы сами кое-что тратим на приобретение, например, бумаги. У нас пачка бумаги расходится за два дня. Много бумаги идет на истории пациентов. Сегодня у нас была ситуация, когда не на чем было распечатывать анализы.

Интернет сами себе обеспечиваем, а не больница. Плюс проезд на дежурства, питание нам, медикам, не обеспечивают тоже.

Мы сами пытаемся помогать друг другу. У нас неправильно организован режим работы. В отделении 7 врачей. Когда остается 1 дежурный врач на 100 пациентов, то он просто не может справиться, потому что есть среднетяжелые и тяжелые случаи. Мы остаемся на вторую смену после суточного дежурства, чтобы помочь коллеге. А она уже потом остается на замену другой коллеге.

– Какова сейчас ситуация с больными коронавирусом? Их стало больше, а сам вирус изменился по сравнению с весной. И кто сейчас больше болеет, умирает?

– Коронавирус и тогда, и сейчас поражает любой возраст. Разница в том, что болезнь протекает по-разному. Старшие люди имеют много сопутствующих заболеваний. И поэтому их течение болезни осложняется тем, что поражаются и другие органы. У них возникают осложнения, которые требуют коррекции. А молодежь переносит легче.

Но молодежь тоже болеет, сейчас еще больше. Потому что люди стали беспечнее. Перестают доверять информации, которую подает власть. Но и весной у нас были очень молодые летальные случаи. Вчера у нас умерла девушка 27 лет, сегодня утром парень 41 год, спортсмен, был абсолютно здоровый до болезни. Вирусу ведь все равно, какого вы возраста.

– А сам вирус мутировал за это время, он стал другим?

— Об этом никто не может судить, кроме специалистов тех стран, которые имеют электронные микроскопы. И могут изучать коронавирус, сравнивать его тогда и сейчас. Некоторые симптомы добавились, некоторые исчезли. Все теперь зависит от наших наработок, принципов лечения и подходов к нему. В среднем, я бы сказала, вирус одинаковый.

– Если все так и дальше будет развиваться, если количество больных будет стремительно расти и локдаун не введут, к чему мы придем?

– Тут есть два момента. Если делать полный локдаун, то нужно определиться, на какое время. При том, что мы не знаем, сколько инфицированных есть на сегодня и как они будут между собой пересекаться даже в домашних условиях. Второе. Может ли государство, которое является одним из наибеднейших в Европе, позволить экономически такие локдауны. Кроме того, что мы должны остановить инфицирование, мы еще должны знать, сможем ли финансировать медицину. Я не уверена, что нам это 100% поможет, и можем ли мы остановить жизнь в Украине такими методами. Опыт разных стран показывает разное. Есть страны, которые вообще не придерживались карантина, а сейчас они на жестких карантинных условиях. Есть такие, как Италия, которые с самого начала придерживалась очень жестких карантинных правил, а сейчас еще больше увеличили карантинные меры и увеличили штрафы. Но ситуацию это не спасло.

Этот момент дал понять и нам, и власти, и государству, что медицина настолько в агонии, что сначала надо спасти ее, чтобы она могла спасти потом нас.

– Какая ситуация с лекарствами сейчас в больнице?

– Я работаю в больнице областного подчинения и городского. В городской больнице в течение этих 8 месяцев я не наблюдала какие-то такие значительные перебои с лекарствами. Там могли выпадать 1-2 препарата. В основном там люди лечатся за счет бюджета. Лекарства закупаются и выдаются пациентам.

А вот в областной, где мое основное место работы и есть проблема с кислородом, до сих пор очень большая потребность в лекарствах. С начала пандемии мне даже мои бойцы, которым я раньше помогала как волонтер, пришли на помощь. Они передали деньги на закупку защиты для медиков. Но мы с коллегами решили, что эти деньги у нас пойдут на лекарства. Мы закупили, что могли, для пациентов. И на сегодня проблема остается. Например, сегодня утром (10 ноября) я могла дать в отделение физраствор, системы и два антибиотика. Все.