Две модели




В Харькове произошла очередная политическая «зрада», о которой украинские СМИ, конечно же, промолчали – наверное, из патриотических чувств. А дело в том, что киевские владельцы одной из сетей супемаркетов, решили то ли тоже блеснуть патриотизмом, то ли просто перестраховаться на фоне развернувшейся в стране «борьбе с пережитками русификации». И прислали в свои харьковские магазины распоряжение: всему персоналу перейти на украинский язык в общении с покупателями. Приказ в первую очередь касался кассирш, которые в спешке начали зубрить дежурные фразы на «державной», не смея перечить в страхе перед увольнением.


Однако многим харьковским покупателям этот сюрприз не понравился: одни задавали вопросы «а зачем?», другие писали в жалобную книгу, третьи иронизировали, находись и такие, кто в ответ просто грубил. «Зрада»? Надо бежать и звонить в СБУ, вызывать батальоны, разворачивать орудия? Отнюдь! Харьков город хоть и «ватный», но совершенно не «сепарский», и он это красноречиво доказал три года назад, проигнорировав провозглашение «ХНР» кучкой «оплотовцев». Более того, Харьков, наравне с Днепропетровском (в смысле Днепром), это столица украинского русскоязычного национализма, а еще это родина «Азова» — большинство бойцов которого тоже русскоязычные, и не считают принципиальным переходить на украинский.

Но есть одно «но»: Харьков всегда был двуязычным городом, причем вторым языком там является слобожанский суржик. Поэтому попытки тотальной украинизации харьковчан разбивались об их упрямство еще при Кагановиче и Хрущеве. Повторяющие их ошибки нынешние «вожди» уверены, что уж у них-то получиться, что нужно только надавить, пригрозить, лишь выбора. Но давили, грозили и лишали выбора и раньше – а результат всё тот же. Вот только на этот раз финал эксперимента может быть катастрофическим.



Дело в том, что раньше, в советское время, между собою боролись и сменяли друг друга две модели Украины: консервативная национальная республика (украинская Украина), с сурово взирающим со стен и постаментов Тарасом Григорьевичем, и более либеральная советско-интернациональная, двуязычная и мультикультурная, предпочитавшая киноафиши с Омаром Шарифом. Первая была воплощением безмятежного сельского Центра и национально-одухотворенного Запада, вторая была промышленным и городским Юго-Востоком. Столицей первой был Киев, куда еще при Кагановиче наехали «национальные просветители», задавившие все другие культурные и политические течения в городе. Центром другой была «вторая столица» Украины – каковой тогда называли не Львов, а инженерный и институтский Харьков, в который приезжали работать и учиться не только со всего Союза, но и со всего мира. Добавим: а еще существовала Одесса, южный «вольный город», со своей социальной спецификой, и интернациональный Донецк (в котором, тем не менее, верх взяла именно татарская «мафия»).

Для советского Харькова вьетнамские рабочие и африканские студенты были обыденностью, как и турки с болгарами на улицах Одессы. А вот Львов, который нынче хвастает статусом самого «европейского» и «международного» города Украины, в то время людей с другим цветом кожи видел разве что по телевизору.

Так вот, на протяжении более полувека эти две модели неоднократно сменяли друг друга: отказ от одной запускал другую. Причем, за всё это время ни одна из них не смогла одержать полной победы. Однако причина этого была не только в упрямстве населения национально-консервативного Центра-Запада и либерально-мультикультурного Юго-Востока. Дело в том, что в самой Москве жали на кнопку «аварийный стоп» каждый раз, когда одна из этих моделей начинала излишне доминировать и порождать негативные последствия. Поскольку еще в СССР понимали, что попытка навязать многоликой Украине какую-то одну тотальную культурно-политическую модель приведет лишь к внутреннему конфликту и катастрофе.

В тоже время при соблюдении баланса они гармонично дополняли друг друга, вместе создавая идеальную модель. Действительно, зачем городу и селу (утрировано) воевать друг с другом, пытаясь превратить село в город, а город в село, если оптимальном вариантом является их совместное существование?! К тому же такие двойные модели существовали не только в Украине: в свое время через них прошли Франция, Германии и США, до сих пор мы видим подобное культурно-политическое разделение Польши на аграрный консервативно-национальный Восток и либерально-европейский Запад. Это нормально, с этим можно жить и развиваться столетиями, главное — не позволять городу и деревне пойти войной друг на друга.

Это и объясняет, почему ни один из советских генсеков не проводил в Украине политику исключительно «украинизации» или «русификации». Были две волны «украинизации» при Сталине (1925-34, 1945-51), одна при Хрущеве (1958-64), одна при Брежневе (в конце 70-х), которые затем сменялись волнами «русификации». Но в данном случае они взяты в кавычки потому, что на самом деле никакой реальной украинизации или русификации не было – за исключением 20-х годов, когда усилиями большевиков были окончательно сформированы и повсеместно внедрены эталонные нормы официального украинского языка, а также тогдашние понимания национальной украинской культуры. К слову, из-за бюрократического закостянения «митців» эти нормы (бандура и гопак) не меняются до сих пор: похоже, что украинской культурой вот уже сто лет рулят сплошные Поплавские.

Так вот, последующими «украинизациями» называли усиление модели национальной республики, а «русификациями» — сменяющие их периоды усиления мультикультурной модели Украины. Какой-то злой умысел по искоренению всего украинского или русского в этом видели только непримиримые адепты националистических теорий.

В советской Москве знали одну важную «тайну», которую почему-то в упор не видели в самой Украине: две соперничающие друг с другом модели не единственные из возможных, но только они делают Украину жизнеспособной. Альтернативой либерального мультикультурного Юго-Востока была старая модель российской Малороссии и Новороссии, категорически отрицающая всякую Украину как «антирусский проект» — вот куда могла столкнуть половину Украины победа национально-консервативной модели. В свою очередь, модель «победившего город села» начнет быстро деградировать во всех отношениях (экономически, политически, социально), что приведет либо к государственной катастрофе, либо к поглощению страны некой моделью извне (например, англоязычной глобально-либеральной). Что, собственно, мы в настоящее время и наблюдаем.

Как убивали половину Украины

В пророссийской среде, особенно среди заскорузлых сепаратистов, существует ошибочное мнение, будто бы Юго-Восток, как социально-политическая модель и общность, был разгромлен вторым Майданом. На самом деле это далеко не так: к началу 2014 года эта модель уже находилась в коме, и довели её до этого собственные «защитники». Ну а Владимир Путин, захватив Крым и начав поддерживать сепаратистов восточного Донбасса, расколол и добил украинский Юго-Восток. То что мы сейчас наблюдаем – это вход «села» в разгромленный «город», но казус в том, что разгромило его вовсе не «село»!

Начался этот процесс еще при Леониде Кучме. Именно в 90-е двухмодельная Украина стала заложницей политиков, готовящихся к очередным выборам. Они начали использовать эти модели как свою электоральную базу: национал-патриоты опирались на национально-консервативную, получившую второе дыхание после 1991 года, а остатки левых цеплялись за индустриальный и еще в какой-то мере «просоветский» Юго-Восток, пытавшийся приспособиться к новым условиям.

У левых партий в 90-х годах ещё был хороший стартовый шанс, даже не смотря на развязанную национал-патриотами «антикоммунистическую» истерию. Ведь все заявления правых о том, что любая левая идеология является негативной и преступной, предназначались лишь для ушей своего электората, для адептов национально-консервативной модели. А выкрики «вы негодяи!» одной политической силы в адрес другой вряд ли может заставить ту зарыдать и пасть на колени. А главное, что леволиберальная социально-политическая модель Юго-Востока Украины практически повторяла бы уже имеющуюся — то есть, создавать особо ничего бы не пришлось. И было просто непостижимо, как левые (КПУ и СПУ) умудрились это всё буквально про… в общем, профукать, а потом деградировать на уровень содержанок олигархических партий.

А теперь вспомним, что делал с Юго-Востоком Леонид Кучма – о президентстве которого до сих пор еще скучают некоторые пенсионеры этого региона (видимо, забыв про многомесячные задержки пенсий в 90-е). В 1994 Леонид Данилович избирался электоратом этих индустриальных, мультикультурных и двуязычных областей – наобещав им возрождение промышленности, социальные гарантии, официальный статус русскому языку и недопущение «национальных экспериментов» по прибалтийскому варианту. Ни одно из своих обещаний он не выполнил. Предприятия умышленно банкротились для приватизации узким кругом «семей», под лозунгом «за всё нужно платить» началось уничтожение социальной сферы, именно в конце 90-х началась новая волна «украинизации» — то есть навязывание всей Украине национально-консервативной модели.

Если кто-то забыл, то можно напомнить: это президент Кучма запрещал референдумы о статусе русского языка и требовал отмены предоставления такого статуса областными и городскими советами (в Харькове в 2002-м этот приказ рьяно выполнял кучмовкий губернатор Кушнарев, блокировавший местный языковый референдум). Это при Кучме произошло массовое сокращение русскоязычных школ, которые сначала свели в отдельные классы, а потом выжили и их. Это кучмовские чиновники всех уровней взяли под козырек и перешли на государственный язык в делопроизводстве. Ну а отдельно для оставшихся «друзей России» еще раз напомним, что это Кучма был автором книги «Украина – не Россия».

«Реформы» эпохи Леонида Кучмы оказались наиболее губительными и разрушительными именно для Юго-Востока Украины. Он десять лет методично разрушал его экономически, социально, культурно, уничтожая его политическую модель и лицо, втаптывал в грязь всякие попытки сохранить собственную политическую идентичность. Но зачем?! Лишь для того, чтобы на его руинах воссели угольно-металлургические и химические «короли»? Но разве для этого нужно было разрушать культурно-политическую модель региона? Видимо, нужно, наверное, она мешала безнаказанно грабить — и тут же избираться в депутаты, покупая голоса за пачку гречки или пустые обещания!

Кучма оставил после себя на Юго-Востоке Украины социально-политическую руину, на которой паразитировали регионалы и остатки симоненковских коммунистов. Именно паразитировали, как и на приватизированных обломках советской индустрии, лишь используя в своих корыстных целях, выжимая до сухого остатка. Их обещания защитить юго-восточную модель (только защитить!) оставались лишь предвыборными обещаниями, о которых они сразу же забывали, как только получали кресла в Раде и правительстве. А уж о том, чтобы повести эту модель в «наступление», образно выражаясь, взять реванш над национально-консервативной моделью, они даже не заикались!

Еще одна особенность регионалов состояла в том, что они, не защищая культурные и социально-политические интересы Юго-Востока Украины сами, рьяно следили, чтобы это не сделал кто-то иной – и всячески давили в зародыше все альтернативные политические движения в регионах. КПУ им в этом лишь помогала, потому что любимцу бабушек Петру Симоненко самому была не нужна новая и активная левая сила. А теперь сравним ситуацию в Центре и на Западе, где интересы национально-консервативной модели защищали десятка два крупных и мелких партий и движений – которые не предавали своих избирателей хотя бы в сфере прикладной политики.

Простой вопрос: почему президент Виктор Ющенко принципиально придерживался политических обещаний своим избирателям Центра и Запада Украины, а сменивший его избранник Юго-Востока Виктор Янукович на своих избирателей наплевал? Ответ на него заодно пояснит вам, кто же виноват в том, что Юго-Восток Украины потерпел политическое поражение задолго до второго Майдана.

Собственно говоря, свержение Януковича оказалось возможным именно потому, что за ним не было никакой силы – только донецкие олигархи, воровитые чиновники, пара рот «Беркута» и несколько сотен «титушек» в Мариинском парке. Национал-патриоты прекрасно знали, что за Януковича не выйдут по собственной воле миллионные Антимайданы в Харькове и Донецке, что не будет организованного ответа сплоченного Юго-Востока на очередную претензию западного политического соперника, что вся власть «Донецких» — это огромный мыльный пузырь. И он лопнул, когда на сцену Майдана взобрался прикалывающейся Парасюк и нахально заявил, что никаких договоренностей с Януковичем он не признает. И пришлось тому срочно бежать из страны в Ростов, промчавшись на вертолете над политическими руинами Юго-Востока.

Чего боится Путин?

В 2014 году произошло то, чего 70 лет опасались в советском Кремле, но решили использовать в Кремле путинском: после полного краха политической модели Юго-Востока Украины, в дымящейся пустоте вновь материализовалась давно забытая модель «Юга России». В разное время её называли по-разному: Малороссия, ДКР, теперь вот Новороссия, но её суть оставалась той же: заявить о том, что территория от Одессы до Харькова является не Украиной, а Россией, и живут на ней не украинцы, а «обманутые русские».

То, что её смогли реализовать лишь в 2014 году, да и то частично, говорит о её слабости и крайне малой популярности даже в самых пророссийских регионах Юго-Востока. Еще годом ранее сторонников сепаратизма можно было найти лишь в Крыму, да и то немного – там даже «Русский Блок» никогда не побеждал на выборах. Число сторонников «Донецкой республики» (так ранее называлось политическое движение) исчислялось парой сотен чудаков, в Харькове о сепаратизме и не слыхивали. Почему? Потому что даже наивная вера в экономический гений Януковича и дешевый российский газ, которая долгие годы заменяла Юго-Востоку Украины отсутствие собственных интересов и убеждений, была намного привлекательнее сепаратизма.

Весной 2014-го эта вера рухнула, и «синие» области Юго-Востока остался ни с чем, в растерянности, в отчаянии, без всякого вектора – а тем временем телевизор рассказывал им всякие ужасы про украинских национал-радикалов. Только так удалось привить сепаратизм крымчанам и дончанам, да и то с трудом, с помощью «зеленых человечков» и «ополченцев». В остальных областях сепаратизм встретили или с безразличием, или с негативом – это красноречиво доказало, что Юго-Восток Украины – это не Юг России!

Но вот интересный вопрос: почему Путин решил сделать ставку на сепаратизм, а не на поддержку Юго-Востока, почему он как мелкий воришка стырил малое (Крым и кусок Донбасса), вместо того чтобы получить себе в стратегические союзники половину Украины? Этот вопрос до сих пор никто нигде не озвучил (бояться, что ли), а между тем ответ на него многое бы прояснил. Однако оглядываясь в наше недавнее прошлое, можно сделать любопытное наблюдение: Путин вкладывал в Кучму (в 2000-2003), Путин вкладывал в Януковича и регионалов (2004-2013), Путин вкладывал какие-то копейки в развитие «русских обществ» в Крыму и в Одессе – но Путин никогда ничего не вкладывал в развитие политической модели Юго-Востока Украины. Она была ему нужна не более, чем Кучме или Януковичу – а возможно, что он просто её боялся.

Действительно, во внешней политике Путина можно заметить такую тенденцию: он не переносит существование независимых от Кремля островков русского или экс-советского мира, он либо пытается их подчинить, либо, если это невозможно, игнорирует их существование (как русскую диаспору прибалтийских республик). Два крупнейших осколка экс-советского мира (либеральная мультикультурная двуязычная модель) это Беларусь и Юго-Восток Украины – и что же Путин? Он уже много лет пытается превратить союзную Беларусь в «Западный федеральный округ России», но экономически это не удается, а политически он не может – если убрать строптивого и гордого Лукашенко, то верх в Беларуси могут взять свои прозападные националисты. Впрочем, не исключено, что в Кремле существует по Беларуси план аналогичный действиям по Украине: отхватить и присоединить хотя бы кусок.

Путин надеялся втянуть в экономический союз и Украину (в 2003 и в 2013), но только на уровне политической договоренности с президентами и премьерами. Путин никогда не пытался установить диалог с украинским народом (он и с собственным народом диалога избегает), даже хотя бы с политически и культурно более близким Юго-Востоком.

Даже разыгрывая карту раскола Украины, Путин выбрал именно старый замшелый вариант «собирания русских земель», хотя мог сделать ставку на более удачный вариант поддержки «независимой Восточной Украины» (по примеру советской поддержки Восточной Германии). Но Путин просто панически боится такого проекта, потому что видит в нем вариант «другой России» (без Кремля), каковую видит и в союзной Беларуси. А уж в качестве «второй Украины» Юго-Восток ему и подавно не нужен, потому что он существование и одной-то переносит с трудом.

Проблема в том, что сейчас на руку Путину начали играть национально-озабоченные провокаторы, швыряющие мелочью в лица русскоязычным кассирам. Ведь что произошло за последние три года в Украине? Юго-Восток в большинство своем не принял сепаратизм: даже будучи разгромленным политически, он остается частью Украины и не хочет становиться частью России. Но вместо того, чтобы отнестись к Юго-Востоку уважительно и хотя бы просто не трогать его (о каких-то уступках и речи нет), опьяненные победой национал-патриоты решили всё-таки навязать ему свою политическую модель. Устроили бессмысленную «декоммунизацию», начали делить население на «ватников» и «патриотов», теперь вот взялись за искоренение русского языка – который является родным для миллионов украинцев.

Но регион не примет навязываемую национально-консервативную модель – с тем же успехом ему могли бы предложить принять ислам. Молчание его жителей не стоит принимать за смирение, а запись некоторого числа молодежи в «патриотические организации» не стоит считать началом перемен, эти ребята просто «играют в немцев» — кто знает смысл этой старой «забавы», тот поймет, о чем речь.

Так вот, такое пассивное сопротивление (почти по Ганди) выходкам национал-провокаторов во многом обусловлено лишь тем, что люди еще не знают, как именно им ответить. А собраться с мыслями действительно тяжело, когда последние двадцать лет всякие собственные мысли из головы выбивали, напичкивая их «стабильностью». Трудно сказать, сможет ли Юго-Восток вновь найти себя и воскреснуть политически, чтобы было бы замечательно для Украины. Сейчас мы видим другую тенденцию: всё больше тамошних украинцев молодого и среднего возраста уходят в глобальную англоязычную культуру. Да, они являются еще более прозападными, чем национал-патриоты, вот только расценивают этих «языковых инспекторов» как сумасшедших рагулей. Впрочем, на такое «вырождение» региона уйдут десятилетия, к том уже оно наблюдается и в других регионах страны.

Более реальной сейчас является угроза того, что тот же Путин (не сам лично, конечно) найдет способ предложить Юго-Востоку нечто иное – деструктивное и разрушительное, хотя и завернутое в конфетную обертку. Да, Путин проиграл, не сумев успешно разыграть на Юго-Востоке карту открытого антиукраинского сепаратизма. Но ведь хозяин Кремля вовсе не идиот, он делает выводы, учится на ошибках и пробудет новые методы. Если сепаратизм не прошел в Харькове, Днепропетровске и Одессе, то Путин обязательно придумает для них что-то другое. А украинские национал-радикалы ему в этом вновь помогут!