Ловушка для украинцев. Как власть пользуется революциями, — социальный психолог

Пока человека что-то всерьез не затрагивает, его жизнь преимущественно нормальна, то есть скучна. Но порой случается нечто всерьез и внезапно — любовь, война, смерть или рождение. И жизнь вмиг меняется. Становится предельно понятной и отчетливо черно-белой. В ней всему есть объяснение и рецепт, известны окончательные герои и злодеи. И человек, переживающий подобное открытие, естественно, числит себя помощником героев, даже не подозревающих об этом. Ведь заметить человека можно лишь по поступку, а никак не по мнению. Мнение — это виртуальное квазидействие. Оставим его социальным сетям, — пишет социальный психолог Олег Покальчук в колонке для zn.ua.

Итак, о драмах и открытиях людей, имеющих свое безупречное и непоколебимое мнение, остальная часть мира не подозревает. Но есть люди, по разным причинам находящиеся на текущий момент в аналогичном состоянии эмоционального резонанса. Отсюда у неофита возникает ряд иллюзий. Во-первых, что его мысли должны читать все остальные, потому что они: а) сильны, б) потому-то верны. Во-вторых, создается ощущение, что такое положение дел теперь будет всегда. Ведь, если мы окружены себе подобными, то отчетливо видим, как весь мир разделяет наши взгляды. А кто не разделяет, тот дурак.

Объяснения «зато он был на Майдане» не заменят образования и профильного опыта(…) В украинской реальности эволюция этих групп и терминов отразила эволюцию революционной части общества.

Первым было слово «добровольцы». Люди, шедшие на войну по зову сердца. Преодолевавшие саботаж, предательство и трусость тех, кого шли защищать. Они были стойки в боях с агрессором, но тыловое сражение за свою идентичность проиграли.

Часть украинского общества, которая сочла себя политической нацией, самоотождествилась с новым идеалом. То, что реальность вносила в идеал значительные поправки, уменьшая его численность и снижая пафос, парадоксальным образом лишь усилило значимость.

Добровольцы защищали народ и страну, но власть не была в списке приоритетов. Власть это осознала быстро. И, не дожидаясь дальнейших процессов самоорганизации добровольческого движения, где свернула, где схлопнула, а где и подавила вышеупомянутое явление.

Тогда социальная энергия, по закону сохранения, перетекла в волонтерское движение. (…) В целом это было неудобное явление, ломающее не только шаблоны, но и бюджеты украинского подсоса. В том числе и схемы его распила. Поэтому нужно было создать настолько тесный социальный лифт, чтобы неопытные в интригах и амбициозные волонтеры переругались еще на подходе к нему.

Более упрямых следовало наградить, втянуть и «припахать» так, чтобы еретических мыслей о системных изменениях у них более не возникало.

А оставшихся «волков» и «волчиц»-одиночек, намертво уцепившихся в «свои» части и подразделения, допускать к оным исключительно как добытчиков. Но уж никак не в качестве критиков и комментаторов увиденного. Ну переписать в свою «красную книгу», мало ли.

Скучная новость в том, что во всех вышеописанных процессах, увы, нет централизованного организованного заговора. Есть инстинктивный многолетний сговор чиновников и обычные отраслевая зависть, жадность, тупость, наблюдавшиеся в любом министерстве или бюджетном предприятии и учреждении до войны. У этого дракона нет головы, потому что это — амеба. Просто с войной и амеба оживилась, начав борьбу за существование. С нами, многоклеточными.

Общество, начавшее активно вооружаться в надежде всерьез отстоять свои права, было разоружено, в том числе идеологически. Никому во власти не нужно было гражданское общество, показывающее слишком очевидные примеры собственной эффективности. Спонсоры и так уже сомневались, тем ли дают.

(…) Плохая новость для активистов в том, что компетентность — это то, что нужно уметь делать, а не то, как себя при этом вести. Компетентность определяется итогами деятельности, а не процессом и заявлениями о планах. Сколько на это нужно потратить средств и усилий — тоже никого не должно волновать. Хотя украинский заказчик чего-либо высшим уровнем компетентности считает минимальность затрат. Поэтому так и живет.

Есть три уровня. Первый — базовая компетентность. Она касается всей группы, организации или социальной прослойки и относится к тому, что, дабы добиваться общего успеха, надо понимать и уметь абсолютно все.

(…) Общая компетентность более узкая. Она охватывает людей со схожими ролями. Но базовый общий навык для наших активистов — умение противостоять, неважно чему. Все равно вокруг одни враги. Критическое мышление — это очень хорошо, если оно дополняет здравый смысл, а не заменяет его.

(…) Есть еще такая опция, как ролевые компетентности. Они связаны с узким приложением усилий и определяют специальные задачи, важные для эффективной работы группы. Эту опцию представляют совсем небольшие в масштабах страны социальные группы, продолжающие называться волонтерскими. Они выполняют задачи профессионально, но по конечному результату являются социальными активистами, поскольку эффект их работы получает широкое социально-политическое значение. Это — компетентные группы. Вокруг них (и за их весомые мнения) уже разворачивается политическая борьба.

(…) Необходимость — это критическое, стратегическое мышление, способность создавать инновации и так далее. Компетенция — самый большой дефицит общества. Поведение и умения, компетенция и компетентность не взаимозаменяемы. Объяснения «зато он был на Майдане (в АТО/ранен/репрессирован/патриот)» при всем уважении не заменят образования и профильного опыта. Награды — отдельно, а работа — после учебы. Кажется, при выборе между двумя невеждами патриот предпочтительнее. Но это только вначале. А вот когда он становится должностным лицом, не факт, что декларативные качества предотвращают его коррумпированность. Иногда даже освящают.

(…) Столкновение этих «формул всего» может вести либо к усилению социального бреда (над чем усиленно работает противник), либо к их взаимному обнулению ввиду очевидной неэффективности.

Против обнуления будут все политики, наши камикадзе, всегда надежно пикирующие на эластичном тросе. Ведь здравомыслящий избиратель — их самый страшный кошмар. Поэтому политики манипулируют активистами-дилетантами, спекулируя на их завышенной самооценке, с целью оставить все почти как есть, а лучше — в свою пользу. Так, чтобы более ловкие манипуляторы остались наверху за счет разоблачения других, себе подобных.

Источник: НВ