США и Россия готовятся к Судному дню, — Foreign Policy

После холодной войны США и Россия договорились избавиться от тонн плутония, чтобы его нельзя было снова поместить в бомбы. Так что поверьте, это не скучная тема — то, что русские решили пока придержать этот материал при себе.

Об этом пишет в Foreign Policy директор программы соблюдения режима нераспространения оружия массового уничтожения в государствах Восточной Азии Джеффри Льюис, передает InoPressa.

«После холодной войны у Соединенных Штатов и России осталось много-много плутония. Ни одна из этих стран больше не производит плутоний — по крайней мере, оружейный, — но не беспокойтесь: его предостаточно, чтобы вы не спали ночами, — продолжает Льюис. — Международная комиссия по расщепляющимся материалам в Принстонском университете оценивает запасы оружейного плутония с США в 88 метрических тонн, в России — в 128 метрических тонн».

Автор поясняет: «Поделюсь незасекреченным фактом, что ядерный снаряд можно сделать всего из 4 кг плутония. Более тонкий вопрос — то, что это среднее значение для американских запасов; зачастую можно обойтись и меньшим объемом. Но давайте посчитаем. Даже если брать 4 кг на ядерный снаряд, в 88 метрических тоннах достаточно материала для 22 тыс. ядерных снарядов, а 128 тонн плутония хватит на 32 тыс. Желаете вернуться к ядерной гонке?».

«Как выяснилось, у Вашингтона и Москвы лучше получается быть врагами, чем друзьями. Утилизировать плутоний непросто, и США с Россией бесконечно ссорились о том, как именно уничтожать материал, — сообщает Льюис и кратко излагает перипетии этих споров. — Обе стороны все еще спорили, но тут Путин выключил рубильник».

«Когда-то американские и российские ученые верили, что что-то могут сделать в противостоянии общей опасности, исходящей от ядерного оружия. Пусть даже они шутили, что «обречены сотрудничать», но это был лукавый юмор. Эти мужчины и женщины, которым было поручено создавать оружие, чтобы уничтожать друг друга, все еще верили, что мы можем работать вместе, чтобы сделать мир безопаснее. Сейчас мы потеряли это ощущение. А без веры в то, что мы можем сотрудничать, разве мы не обречены?» — заключает эксперт.